Щеглы
Щеглы — достаточно яркие птицы, обладающие прекрасным нарядным оперением. Голос у них очень мелодичный.
Щеглы – очень активные пернатые. Хорошо приручаются, но не все: есть достаточно агрессивные особи, но это редкость, в основном большинство птичек отличаются дружелюбностью.
Этих пернатых нельзя содержать в одной клетке вместе с другими видами. Поют самцы лучше, чем самки.
Амадины
Амадины на воле обитают в тропиках. Они имеют специфический яркий окрас. Этим они привлекают внимание огромного количества заводчиков птиц. Смотрятся пернатые достаточно эффектно и экзотично. Также птицы являются достаточно подвижными и забавными. Они хорошо приручаются, при должном уходе могут стать хорошими друзьями для любого человека. Еще можно отметить и то, что амадины поют не очень красиво – и это их самый большой минус. Их пение звучит как какой-то свист или даже шипение. Но амадины легко компенсируют этот недостаток своим дружелюбием и доверием к человеку. В остальном эти птицы обладают только положительными качествами. Существует японский вид амадинов. Эти птички являются более одомашненной «версией».
Одним из главных преимуществ японских амадинов является их чистоплотность: они мало мусорят и в клетке можно убираться не так уж и часто.
Сойки
Сойки, кроме своего яркого оперения, имеют также одно очень невероятное качество: они могут подражать любым звукам, которые когда-либо слышали.
В питании и уходе птицы не сильно прихотливы, могут питаться обычными кормовыми смесями. Рекомендуется покупать маленького птенца, а не взрослую птицу, потому что его будет намного проще приручить.
(Перевод с болгарского)
«Хозяин, почему должна сидеть я в клетке На жердочке, а не в саду на ветке? Зачем меня ты держишь взаперти? Для звонких трелей, для веселых песен Решетчатый приют твоей певунье тесен!» «Тебя попробуй только отпусти — Останутся лишь перышки да ножки! Я берегу тебя от кровожадной кошки!» «Не лучше ли тогда, так жизнь мою храня, Ту кошку запереть, чтоб выпустить меня?!»
Предложите ребенку придумать загадку о канарейке. Вы начинаете, а малыш заканчивает.
«Она желтая как… Она поет как… Она летает как… Кто это?»
Может быть другой вариант формулировки той же загадки:
«Желтая, а не … Поет, а не … Летает, а не … Кто это?».
Запишите загадку ребенка и загадайте ее друзьям и родственникам. Это даст возможность малышу почувствовать значимость его первый шагов в речевом творчестве и первый успех.
Зяблики
Зябликов тоже иногда могут содержать в домашних условиях. Эти небольшие птички обладают ярким броским оперением, благодаря чему завоевали такую большую популярность у заводчиков.
Различить самца и самку не очень просто, поэтому при покупке птицы уделите этому моменту особое внимание. Самки зябликов не поют, зато самцы воспроизводят такие прекрасные мелодии, что недостаток самки можно даже не заметить, если вы купите двух птиц.
Дрозды
Некоторые разновидности дроздов, зябликов, щеглов, голубей, чижей и соек также являются декоративными птицами, которых можно содержать вне воли, как бы парадоксально это ни звучало, учитывая, что этих представителей пернатых можно каждый день увидеть на улице.
Дроздов содержать дома достаточно проблематично: они требуют постоянного ухода. К числу их достоинств можно отнести неповторимое пение. Содержать их можно только в большом пространстве на солнечном свету, в вольере(клетке) обязательно должно быть место для купания. Многие заводчики, несмотря на огромное количество трудностей, возникающих в процессе ухода, все же заводят этих декоративных птиц у себя в домах.
Канарейки
Позвольте вам представиться, милые детки: я – желтенький кенар. Вы такие милые, что мне захотелось порассказать вам о моем житье-бытье.
Я помню себя совершенно маленьким, в гнездышке, где мать и отец нежно кормили и грели меня. Когда же я нарядился в желтое платье и мог сам выскакивать из гнезда к кормушке, какой-то старик с седою бородой, пересадил меня в другую клетку.
Сначала я скучал и очень боялся этого старика, но когда он стал каждое утро чистить мою клетку и давать мне пить и есть, я к нему привык и даже его полюбил. Старик мой жил в маленькой комнате, по стенам которой висели все клетки с канарейками, громко распевавшими свои песни.
Я еще не умел петь, но любил слушать своих товарищей, и сам иногда пробовал потихоньку им подражать.
Когда я тихо чирикал, не смея делать это громко, то старик-хозяин ласково говорил мне:
– Славный будешь певец, желтенький кенар.
Я становился все смелее да смелее и скоро стал петь уже полным голосом, стараясь перекричать моих товарищей.
Часто заходили в нашу комнату разные господа. Посмотрят, послушают, а иногда и унесут кого-нибудь из нас с собой. Так и меня раз взяла какая-то дама. Пересадили меня в новую просторную клетку и повезли куда-то очень далеко.
Дорогой я всего пугался. Но, наконец, мы добрались, как говорила дама, «домой». Встретила нас в комнате маленькая девочка, словами: «Мама! Мама! наконец-то ты приехала, да еще с птичкой!»
– Вот тебе, Катюша, желтенькая канареечка. Береги ее и ухаживай за ней. Ее необходимо содержать опрятно, ежедневно менять в клетке песок, ставить свежую воду и давать канареечное семя.
– Благодарю, очень благодарю, милая мама. Ах, какая прелестная птичка! Я буду ее очень, любить и беречь.
Последние слова моей новой хозяюшки были мне чрезвычайно приятны, и я сейчас же пропел ей лучшую мою песню.
– Как она хорошо поет! – воскликнула девочка. – И вся-то она чисто желтая.
– Да, – отвечала мать. – Это и показывает, что она очень хорошая, породистая канарейка.
Еще больше я возгордился, слыша такие похвалы. Долго жил я у Катюши и так хорошо было мне у нее, что я ничуть не скучал без своих товарищей и без старика-хозяина.
Но вот настало время, когда солнышко ярче и дольше светило в мое окно и так приятно меня согревало. Стали открывать окна. Я хорошо слышал пение разных птичек на дворе и сам старался петь громче, чтобы и они меня слышали.
– Киночка, моя милая, – говорит мне однажды моя хозяюшка, – мы едем в деревню, а ты на время поедешь к тете.
«Вот тебе раз! – подумал я и даже обиделся. – Меня-то, любимую птичку, не берут с собой…» и я грустно зачирикал.
– Не скучай и не забывай меня! – продолжала Катюша. – Тетя тебя очень любит, тебе у нее хорошо будет.
Эти слова меня утешили, и я стал ожидать новой перемены в моей жизни.
Когда все уехали, меня перенесли к тете, которая, оказалось, жила поблизости. Действительно, и тут мне было хорошо. Меня всегда вовремя кормили, убирали и тоже давали сахарцу и сухариков, да еще здесь я получал зеленый салат, который очень любил. Проживши порядочно времени на новом месте, я опять был отнесен к своей милой хозяюшке, которая очень обрадовалась, когда меня увидела. Она спрашивала тетю, хорошо ли я себя вел.
– Хорошо, хорошо, – говорила тетя, – твой кенар веселил меня своими чудными песнями. Я очень полюбила твою птичку. На будущую весну ты опять, пока будешь в деревне, дай ее мне.
Конечно, мне было приятно слышать эти слова.
Так некоторое время прожил я у Катюши; когда же опять стали собираться в деревню, меня снова переселили к тете.
Теперь расскажу вам, детки, какая радость ожидала меня на этот раз.
На другой же день после моего приезда, ко мне в клетку пустили другую птичку. Я страшно этому рассердился и стал неистово гонять и клевать незнакомку. Тогда тетя пересадила ее в другую клетку и поставила нас рядом, на столе.
Я увидел сквозь решетку, что желтенькая птичка, с серой головкой, была тоже канареечка.
Ей, кажется, очень хотелось опять попасть ко мне, но, видя, что этого сделать нельзя, она немного почирикала и спокойно стала прыгать в своей клетке. Мне же хотелось показать ей свое искусство, и я, подняв свою голову кверху, громко запел. Птичка слушала. Мое пение ей нравилось. Но что же я увидел потом. Канарейка спокойно принялась за какую-то работу! Я ожидал услышать ее пение и сравнить со своим, а она, вместо того, усердно трепала клювом какую-то веревочку, придерживая ее своими ножками; иногда смачивала ее водою в чашке и продолжала усердно работать под звуки моих песен, которыми я заливался, чтобы показать ей свое искусство.
Меня очень интересовало: зачем она это делает, а не поет со мною?
Она работала столь прилежно и с такою любовью, что и мне самому захотелось попасть к ней в клетку и заняться ее делом.
Я стал прыгать вдоль клетки, отыскивая из нее выход, канареечка же чирикала и звала меня к себе. Я досадовал, что тетя нас рассадила.
На другое утро тетя пришла, раскрыла дверцы обеих клеток и поставила их одну против другой.
Я немедленно вскочил к новой моей знакомой и, в знак извинения за мой невежливый вчерашний прием, пропел ей лучшую свою песню.
Потом мы принялись с нею трепать веревочки и тряпочки, которые нам положила тетя.
Я увидел, что моя приятельница носила все, что растреплет, в корзиночку, привязанную к клетке. Тогда и я стал делать то же.
Несколько дней занимала нас эта работа; мне даже и петь не хотелось. И вот общими трудами устроили мы чудное, мягкое гнездышко. Как только оно было готово, моя подруга села в него и самодовольно пропищала мне в знак благодарности свою коротенькую песню. Я тотчас затянул ей длинную песню, со всевозможными переливами.
На другой день, утром, канареечка снесла в это гнездо зеленоватое яичко.
Через несколько дней в гнезде было уже три яйца, но одно из них мы, по неосторожности, разбили, два же остальных стали заботливо согревать и насиживать.
Правда, я сидел в гнезде только тогда, когда моя красотка отправлялась поесть и попить. Сидя в гнезде, я с нетерпением ждал ее возвращения, потому что ужасно боялся раздавить эти нежные яички. Она же всегда чирикала мне: «Сиди, сиди, чтоб не остыли. Мне надо ножки порасправить».
Так прошло много дней, и вот раз моя красавица как-то особенно радостно на меня посмотрела, когда я принес ей в клюве размоченной булочки. Она пропищала мне: «Посмотри, что у нас есть», причем быстро вскочила на пояски, но сейчас же опять опустилась. И в этот момент я увидел, как под ней что-то маленькое зашевелилось. О, радость! Вылупился птенчик! На радостях я стал петь, но тихо, вполголоса, боясь испугать малютку.
Дня через два и из другого яйца вылупился птенчик. Мы были счастливы. Мать не покидала гнезда ни на минуту, а я старательно носил ей корм и постоянно думал: только бы она сидела в гнезде и не посылала меня согревать птенцов, – так боялся я помять их. Они были очень маленькие, без перьев, кое-где только торчал пух; вместо глаз виднелись какие-то черные пятна. Дней через пять птенцы покрылись пухом, и мать выскочила оправиться и поклевать. Я со страхом и трепетом отправился оберегать детей, но не решался взойти в гнездо, чтобы согреть их: я остался на краю, с распростертыми крыльями. Мне было очень неловко так стоять. Я с нетерпением ждал возвращения матери. Она же все время оглядывалась на меня и громко чирикала, чтобы я не смел уходить, пока она не возвратится. Однако я не выдержал и приблизился к ней; тогда моя подруга рассердилась, и я, сконфуженный, взлетел опять к своим деткам.
По правде сказать, мать очень недолго справляла свой обед, но мне казалось это вечностью.
Вскоре я привык к новому своему занятию и даже с удовольствием ходил согревать своих птенчиков. Тогда канареечка стала чаще выскакивать из гнезда и уступала мне с удовольствием свое место, видя, что я вполне хорошо исполняю ее поручение.
«Береги их, береги, там, без меня», часто чирикала она мне. Скоро мы начали их кормить из своего клюва. Тетя ставила нам теперь отдельную чашку с яйцами и булкой, что мы и давали нашим милым дорогим деткам. Благодаря нашим постоянным заботам и хорошему уходу, птенчики живо росли и стали покрываться перьями. Однажды тетя пересадила всех нас в большую новую клетку, с полочкою, в которой были вделаны два гнезда. В одно она посадила наших малюток, а в другом задумали мы еще вывести деток, как только эти будут в силах сами себя кормить. Через несколько дней наши малыши так окрепли, оперились, что стали выскакивать из гнезда на полочку, а затем и на жердочку, и на песок. Весело стали мы с ними щебетать. Сидели все вместе на жердочке, и я им тихо напевал свои песенки. Мы были страшно довольны. Видя, что молодая парочка уже не нуждается в нас, и сами они летают к чашкам за кормом и питьем, мы принялись за новое гнездо. Подруга моя поторопилась положить туда четыре яичка, и опять стали мы заботливо согревать их. Но молодежь постоянно тискалась в гнездо, желая погреться и понежиться под крылышком матери. Конечно, они часто толкали и тревожили яички, забираясь в гнездо, что тетя заметила и пересадила их в другую клетку. Нам было жаль с ними расставаться, но мы поняли, зачем она это сделала. К сожалению, было уже поздно и из наших четырех яичек ничего не вышло. Я вздумал еще раз устроить гнездо, канареечка же пищала, что довольно: «Я устала сидеть; ведь мне гораздо труднее твоего». Мне не понравилось это возражение, я рассердился и начал ее клевать. Как раз в это время вошла тетя. Она увидала мои побои, тотчас же открыла клетку, отняла у меня мою подругу и посадила ее в другой домик.
«Теперь ты сиди один, – сказала тетя. – Пой и учи детей петь, а драться не смеешь». Меня наказали. Вскоре затем меня переселили к Катюше. В своих песнях я постарался рассказать ей все, что было летом у тети, – всю мою великую радость и мое горе. Она меня поняла: поехала посмотреть мою подругу и детей и принесла мне радостную весточку и привет от родной семьи.
Воображаю, как чудно поют теперь мои птенчики. Они были такие послушные, внимательные и прилежные, а при этих качествах детки всегда достигают больших успехов.
Источник
